Переводы текстов New Millennium English 11 класс Extensive Reading Unit 6

Полезный совет! Переводы упражнений в решебнике более актуальны и правильные, чем здесь. Перейти в решебник.

Эроусмит
От романа Синклэйром Льюисом

Либерти-стрит, когда он мчался по тротуару, спала в тени башен-домов.
По распоряжению Мак-Герка лифт института работал всю ночь, и в самом деле,
три-четыре человека из научного персонала иногда пользовались им в
неподобающие часы.
Мартин в то утро выделил новый штамм стафилококка из глутеального
карбункула у одного больного в Нижнеманхэттенской больнице. Карбункул этот
заживал необычайно быстро. Каплю гноя Мартин опустил в бульон и поставил в
термостат; через восемь часов появился обильный рост бактерий. Перед
уходом измученный Мартин снова поставил колбу в термостат.
Он не особенно интересовался этим посевом, и теперь, в лаборатории, он
сперва снял китель, полюбовался огнями на черно-синей реке, покурил,
обозвал себя собакой за то, что был слишком резок с Леорой, послал к
свиньям Берта Тозера, и Пиккербо, и Табза, и всех, кто навернулся на язык,
- и только тогда побрел к термостату и обнаружил, что колба, в которой
должна была образоваться заметная муть, не содержала и следа бактерий - ни
следа стафилококков.
- Что за черт! - вскричал он. - Бульон так же прозрачен, как до посева!
В чем тут дело?.. И надо ж было этой глупости случиться как раз в такое
время, когда я собрался приступить к новой работе!
От термостата, помещавшегося в особой комнате в конце коридора, он
кинулся в свою лабораторию и, направив на колбу сильный свет, убедился,
что зрение его не обмануло. С раздражением взял он на стекло мазок из
содержимого колбы и сунул под микроскоп. Но увидел лишь тени того, что
было бактериями: налицо были только тонкие контуры, только форма - а
клеточное вещество исчезло; крошечные скелеты на бесконечно малом поле
битвы.
Он поднял голову от микроскопа, протер утомленные глаза, поглядел
задумчиво, почесал шею - китель скинут, воротничок на полу, рубаха на
груди расстегнута. Он соображал:
"Тут что-то занятное. Культура прекрасно росла - и вдруг совершает
самоубийство. Никогда не слыхивал, чтобы микробы так поступали. Я что-то
нащупал! Чем это вызвано? Каким-нибудь химическим изменением? Или
органическим?"
Сыщик, выслеживающий убийцу бактерий, он стоял, запрокинув голову,
поскребывая затылок, поскребывая память, не бывало ли подобного же случая,
когда микробы кончали самоубийством или оказывались умерщвлены без видимой
причины. Он кинулся этажом выше в библиотеку, сверился по американским и
английским авторитетам, не жалея труда, просмотрел французские и немецкие
книги. Но ничего не нашел.
Встревожился: а может быть, в гное, который он использовал для посева,
почему-либо не было живых стафилококков - в бульоне нечему было умирать? В
лихорадочной спешке, не останавливаясь, чтобы включить свет, не раз
налетев с разгона на угол, не раз поскользнувшись на слишком гладком
кафельном полу, он сбежал вниз и понесся по коридору в свою комнату. Он
нашел остатки гноя, взял на стекло мазок, окрасил его генцианвиолетом, с
волнением нанося на препарат одну каплю роскошной краски. Ринулся к
микроскопу. Когда он склонился над медной трубкой и нашел фокус, посреди
серо-сиреневого круглого поля зрения возникли из небытия виноградные
гроздья стафилококков - ярко-лиловые крапинки на бледном поле.
- Бактерии есть, все в порядке! - громко закричал он.
Потом он забыл Леору, ночь, войну, усталость, успех, все на свете и
ушел с головой в подготовку опыта, своего первого значительного опыта. Он
шагал яростно, до одури. Потом встряхнулся, заставил себя успокоиться; в
кольцах и спиралях табачного дыма сел к столу и на маленькие листки бумаги
стал заносить все мыслимые причины самоубийства у бактерий - все вопросы,
которые требовали ответа, и опыты, которые должны были дать на них ответ.
[...]
Было уже шесть часов - светлое ясное августовское утро, и едва он
прервал свою быструю работу, как натянутые нервы сдали, он глянул из
высокого своего окна и увидал лежавший внизу мир: яркие крыши, ликующие
башни, лонг-айлендский пароход с высокой палубой, чванно подымающийся по
маслянистой глади реки.

Целую неделю жизнь Мартина носила характер не более размеренный, чем
жизнь беглого солдата в неприятельской стране - с теми же волнениями, той
же тягой рыскать по ночам. Он беспрестанно стерилизовал колбы, изготовлял
среды с различной концентрацией водородных ионов, переписывал старые
заметки в новую тетрадь, любовно озаглавленную: "Фактор Икс,
стафилококки", и вносил в нее дальнейшие наблюдения.
[...]
Удостоверившись, наконец, что фактор Икс воспроизводит себя
неопределенно долго, так что и в десятой пробирке, вырастая вновь,
оказывает то же действие, что и в первой, Мартин торжественно явился к
Готлибу и показал ему свои выводы, а также планы дальнейшего исследования.

Исследование фактора Икс продолжалось уже около шести недель, и среди
персонала зародились кое-какие подозрения. Многие стали намекать Мартину,
что ему может понадобиться их помощь. Он всех избегал. Он не желал
оказаться втянутым ни в одну из конкурирующих фракций, хоть иногда и
скучал по Терри Уикету, все еще сражавшемуся во Франции, по Терри Уикету и
его грубому требованию честности.
Как прослышал впервые директор о том, что Мартин напал на золотые
россыпи, - неизвестно.
Доктору Табзу надоело быть полковником - в Нью-Йорке слишком много
развелось генералов, и вот уже две недели он не находил Идеи, которая
могла бы внести переворот хотя бы в небольшой уголок мира. Однажды утром
он ворвался к Мартину - бакенбарды на щеках, как живые, - и начал его
упрекать:
- Над каким это таинственным открытием вы работаете, Эроусмит? Я
спрашивал доктора Готлиба, но он отнекивается: говорит, что вы хотите
сперва удостовериться. Я должен об этом знать, и не только потому, что я с
самым дружественным интересом отношусь к вашей работе, но и потому, что я,
как-никак, ваш директор!
Мартин почувствовал, что у него отбирают его единственное сокровище, но
он не видел возможности отказать. Он принес свои записи и срезы агара с
плешинками на месте разрушенных бацилл. Табз ахнул, схватился за
бакенбарды, с минуту внушительно помолчал, потом укоризненно воскликнул:
- Вы хотите сказать, что вам удалось, по-видимому, открыть инфекционное
заболевание у бактерий - и вы утаили это от меня? Мой милый мальчик, мне
кажется, вы сами не совсем понимаете, что вы напали на чудесный способ
истребления патогенных бактерий... И вы от меня скрываете!
[...]
И затем он взял Мартина к вершине горы и показал ему королевства.
Да... Лучше всего предоставить вам большую комнату наверху, справа от
лифта. Она сейчас свободна. А кабинет в том же коридоре, напротив.
Вы получите всю необходимую помощь. Конечно, мой мальчик, вам не к чему
сидеть ночи напролет, надрываться, делая все самому. Вы должны только
обдумывать план и по возможности расширять работу, стараться охватить
возможно большее поле. Мы распространим ваш принцип на все! Десятки врачей
в больницах будут нам помогать, подтверждать наши выводы, расширять сферу
применения...

На следующее утро Готлиб тихо вошел в лабораторию Мартина. Он стал у
окна; он как будто избегал смотреть Мартину в глаза. Он вздохнул:
- Случилась скверная штука... Впрочем, может быть, не совсем скверная.
- Что такое, сэр? Не могу ли я помочь?
- Скверная не для меня. Для вас.
"Опять он заведет насчет опасностей быстрого успеха! - подумал с
досадой Мартин. - Мне это порядком надоело".
Готлиб подошел к нему:
- Обидно, Мартин, но не вы первый открыли фактор Икс.
- Ч... ч... что?
- Его открыл еще и другой.
- Невозможно! Я обрыскал всю литературу, и, кроме Туорта, никто даже и
отдаленно не помышлял... Боже мой! Доктор Готлиб, ведь это значит, вся моя
работа за все эти недели - все было впустую, и я остаюсь в дураках...
- Ничего не поделаешь. Д'Эрелль из пастеровского института только что
опубликовал в "Comptes Rendus, Academic des Sciences" [доклады Академии
наук (франц.)] свои материалы - это ваш фактор Икс, совершенно то же.
Только он его называет "бактериофаг".
- Значит, я...
Мысленно Мартин досказал: "Значит, я не буду ни руководителем отдела,
ни знаменитостью, ничем! Возвращаюсь к разбитому корыту". Силы сразу
оставили его, цель ушла, и божий свет потускнел до грязно-серого
полумрака.
"Бактериофаг" - предложил этот француз. Слишком длинно. Лучше просто
фаг. Я вынужден даже принять его название... для моего, моего фактора Икс!
Ну, что ж! Мне было хорошо в эти ночи, когда я работал. Работал..."
Он вышел из транса. Представил себе колбу с мутным от стафилококков
бульоном. Побрел в кабинет Готлиба, взял журнал со статьей Д'Эрелля и
читал ее пристально, восторженно.
- Вот это человек! Вот это ученый! - восклицал он с радостным смешком.


ARROWSMITH

From a novel by Sinclair Lewis

Liberty Street, as he raced along it, was sleeping below its towers. It was McGurk's order that the elevator to the Institute should run all night, and indeed three or four of the twenty staff-members did sometimes use it after respectable hours.

That morning Martin had isolated a new strain of staphylococcus bacteria from the carbuncle of a patient in the Lower Manhattan hospital, a carbuncle which was healing with unusual rapidity. He had placed a bit of the pus in broth and incubated it. In eight hours a good growth of bacteria had appeared. Before going wearily home he had returned the flask to the incubator.

He was not particularly interested in it, and now, in his laboratory, he removed his military blouse, looked down to the lights on the blue-black river, smoked a little, thought that he was a dog not to be gentler to Leora, and damned Bert Tozer and Pickerbaugh and Tubbs and anybody else who was handy to his memory before he absent-mindedly wavered to the incubator, and found that the flask, in which there should have been a perceptible cloudy growth, had no longer any signs of bacteria — of staphylococci.

"Now what the hell!" he cried. "Why, the broth's as clear as when I seeded it! Now what the — Think of this fool accident coming up just when I was going to start something new!"

He hastened from the incubator, in a closet off the corridor, to his laboratory and, holding the flask under a strong light, made certain that he had seen aright. He fretfully prepared a scope. He discovered nothing but shadows of what had been bacteria: thin outlines, the form still there but the cell substance gone; minute skeletons on an infinitesimal battlefield.

He raised his head from the microscope, rubbed his tired eyes, reflectively rubbed his neck — his blouse was off, his collar on the floor, his shirt open at the throat. He considered:

"Something funny there. This culture was growing all right, and now it's committed suicide. Never heard of bugs doing that before. I've hit something! What caused it? Some chemical change? Something organic?"

...A detective, hunting the murderer of bacteria... he rushed upstairs to the library, consulted the American and English authorities and, laboriously, the French and German. He found nothing.

He worried lest there might, somehow, have been no living staphylococci in the pus which he had used for seeding the broth — none there to die. At a hectic run, not stopping for lights, bumping corners and sliding on the too perfect tile floor, he skidded down the stairs and galloped through the corridors to his room. He found the remains of the original pus, made a smear on a glass slide, and stained it with gentian-violet, nervously dribbling out one drop of the gorgeous dye. He sprang to the microscope. As he bent over the brass tube and focused the objective, into the gray-lavender circular field of vision rose to existence the grape-like clusters of staphylococcus germs, purple dots against the blank plane.
"Staph in it all right!" he shouted.
Then he forgot Leora, war, night, weariness, success, everything as he charged into preparations for an experiment, his first great experiment. He paced furiously, rather dizzy. He shook himself into calmness and settled down at a table, among rings and spirals of cigarette smoke, to list on small sheets of paper all the possible causes of suicide in the bacteria — all the questions he had to answer and the experiments which should answer them. [...]

By this time it was six o'clock of a fine wide August morning, and as he ceased his swift work, as taunted nerves slackened, he looked out of his lofty window and was conscious of the world below: bright roofs, jubilant towers, and a high-decked Sound steamer swaggering up the glossy river.
For a week Martin's life had all the regularity of an escaped soldier in the enemy's country, with the same agitation and the same desire to prowl at night. He was always sterilizing flasks, preparing media of various hydrogenion concentrations, copying his old notes into a new book lovingly labeled "X Principle, Staph," and adding to it further observations. [...]

When he was sure that the X Principle did reproduce itself indefinitely, so that in the tenth tube it grew to have as much effect as in the first, then he solemnly called on Gottlieb and laid before him his results, with his plans for further investigation.
When the work on the X Principle had gone on for six weeks, the Institute staff suspected that something was occurring, and they hinted to Martin that he needed their several assistances. He avoided them. He did not desire to be caught in any of the competing factions. [...]

How the Director first heard that Martin was finding gold is not known. [...]

One morning he burst in, whiskers alive, and reproached Martin: "What is this mysterious discovery you're making, Arrowsmith? I've asked Dr Gottlieb, but he evades me; he says you want to be sure, first. I must know about it, not only because I take a very friendly interest in your work but because I am, after all, your Director!"

Martin felt that his one ewe lamb was being snatched from him but he could see no way to refuse. He brought out his note-books and the agar slants with their dissolved patches of bacilli. Tubbs gasped, assaulted his whiskers, did a moment of impressive thinking, and clamored:

"Do you mean to say you think you've discovered an infectious disease of bacteria, and you haven't told me about it? My dear boy, I don't believe you quite realize that you may have hit on the supreme way to kill pathogenic bacteria.... And you didn't tell me!" [...]

And then he took Martin to the top of the mountain and showed him the kingdoms.
"Yes, the best room for you would be that big one on the upper floor, right next to the elevator. That's vacant now. And your office across the hall.

"And all the assistance you require. Why, my boy, you won't need to sit up nights using your hands in this wasteful way, but just think things out and take up possible extensions of the work — cover all the possible fields. We'll extend this to everything! We'll have scores of physicians in hospitals helping us and confirming our results and widening our efforts..."
Next morning Gottlieb came slowly into Martin's room. He stood by the window; he seemed to be avoiding Martin's eyes. He sighed, "Something sort of bad — perhaps not altogether bad — has happened." "What is it, sir? Anything I can do?" "It does not apply to me. To you."

Irritably Martin thought, "Is he going into all this danger-of-rapid-success stuff again? I'm getting tired of it!"

Gottlieb ambled toward him. "It is a pity, Martin, but you are not the discoverer of the X Principle." "Wh-what —"

"Someone else has done it."

"They have not! I've searched all the literature, and except for Twort, not one person has even hinted at anticipating — Why, good Lord, Dr Gottlieb, it would mean that all I've done, all these weeks, has just been waste, and I'm a fool —" "Veil. Anyvay. D'Herelle of the Pasteur Institute has just now published in the Comptes Rendus, Academie des Sciences, a report — it is your X Principle, absolute. Only he calls it 'bacteriophage'. So." "Then I'm —"

In his mind Martin finished it, "Then I'm not going to be a department-head or famous or anything else. I'm back in the gutter." All strength went out of him and all purpose, and the light of creation faded to dirty gray...

"Bacteriophage, the Frenchman calls it. Too long. Better just call it phage. Even got to take his name for it, for my own X Principle! Well, I had a lot of fun, working all those nights, Working —"

He was coming out of trance. He imagined the flask filled with staph-clouded broth. He plodded into Gottlieb's office to secure the journal containing D'Herelle's report, and read it minutely, enthusiastically. "There's a man, there's a scientist!" he chuckled.